Прежде чем перейти к характеристике творческих примет Агафоненко и Медянцевой, необходимо условиться о том, что изделия и той и другой никак не могут рассматриваться в качестве детских кукол. Несмотря на крайнюю непрочность и недолговечность соломы, их произведения и по композиционным особенностям, и по авторскому отношению к материалу, по сюжетности (это главным образом касается творчества Медянцевой) совершенно закономерно рассматривать как малые формы скульптуры, скульптуры из непривычного для нас материала — соломы. Лучшие образцы игрушек, будь то ковкинские, зоткинские или краснояровкие изделия, всегда производят такое впечатление, ибо содержат элементы монументальности, лапидарности, выразительной обобщенности.

Родившаяся в Беловежской пуще, Таисия Павловна Агафоненко должна быть отнесена (с некоторыми, приводимыми ниже оговорками) к народным художникам традиционного плана. От своей матери И. И. Гаврилюк, тоже знатной соломоплетельщицы, она приобрела с самого раннего детства не только основы мастерства, но и, самое главное, непреодолимую тягу к родовой отрасли народного искусства — соломоплетению.

Среднее образование она получила в специальной художественной школе, после этого сама преподавала художественные дисциплины, а в настоящее время работает в качестве мастера-инструктора на Минском художественно-производственном комбинате художественного фонда Белоруссии, принимает деятельное участие в подготовке смены. Тем не менее не перестает активно, творчески работать и совершенствоваться в личном мастерстве.

Ценно и то, что Агафоненко продолжает углублять свои знания и по линии изучения наследия: каждое лето выезжает она с этой целью в «глубинки» — отдельные деревушки в разных областях.

Если обратиться к индивидуальным особенностям творчества Агафоненко, то его со всей определенностью можно отнести к искусству преимущественно декоративному,— ее изделия в первую очередь радуют глаз своей красотой. Требованиям декоративности отвечают и повышенная выразительность композиции (вспомним пользующихся всеобщим признанием ее «птиц»), и, конечно, богатейшая палитра разработанных ею художественных деталей. Трудно перечислить все «изыски» Агафоненко по этой части: просто соломенные стебли в естественном их состоянии, круглого сечения; они же, но уже сплющенные, мелко расщепленные, разрезанные и обращенные в плоские, тонкие широкие ленты; такие же, но подвергнувшиеся «перманенту» или неизвестно каким способом трансформировавшиеся в чешую, подобную рыбьей (очень удачно изображает Агафоненко оперение корпуса петуха) и т. д. и т. п.

Способ и орудия труда, конечно, известны: это нож и ножницы. Но в них ли только дело? Разве можно лишь моментами технологического порядка объяснить это народное творчество, поразительное но своему мастерству, почти ювелирному?

А как пройти мимо того, что при крайне сложной форме изделий, при обилии деталей, их составляющих, невозможно обнаружить наличие каких-либо конструктивных связей — изделие плотно «сбито» в единый цельный монолит! Поэтому даже кажется, и сделать-то его не так уж сложно, что является, как известно, высшей похвалой достигшему артистизма мастерству.

Не лишним будет указать и на исключительно твердый творческий почерк белорусской мастерицы, базирующийся на глубоком освоении приобретенных с детства профессиональных знаний и навыков.